ПЕЧЕРСК


ГЛАВА V СОДЕРЖАЩАЯ ИСТОРИЮ КИЕВСКОЙ ИЕРАРХИИ 8

ГЛАВА V СОДЕРЖАЩАЯ ИСТОРИЮ КИЕВСКОЙ ИЕРАРХИИ 8

В-третьих, Иона Гоголь подписался двумя строками: одною архимандритом Кобринским, а другою нареченным епископом Пинским, тогда как жив также был Пинский епископ Леонтий Пельчицкий, сам выше его и даже под посланием от русских епископов к папе 1595 г. июня 12 подписавшийся Пинским. Ибо он умер в конце сего года. Так достоверны акты униатские! Впрочем, при всем наборе подписей под Соборным Определением, четверо только действительных епископов, сверх митрополита, подписалось, а двое нареченных; кроме ж их, никого из русского духовенства. Более полугода, однако ж, Определение этого Собора оставалось еще неутвер жде иным от короля Сигизмунда III, потому что малое число подписавших приговор сами сомневались и представить оный. Наконец, представили ему оный уже в июле 1595 года в Кракове и ЗОтого же месяца получили утвердительную королевскую привилегию, записанную в Коронной Метрике, с уверением о свободе вероисповедания им и преемникам их на будущие времена. После сего король дал поверенным Собора, Ипатию Поцею и Кириллу Терлец-кому, одобрительные грамоты к папе и отпустил их в Рим. Собор поручил им подлинное свое Определение 1594 г. декабря 2 для представления папе. В сем Определении митрополит Рагоза с сообщниками своими, между прочим, все ереси (разумея, конечно, тогдашние протестантские) приписывают своему бывшему дотоле несогласию с римлянами (чего и протестанты им не вменяли, а восстали только против папы); далее говорят, что они дожидались соединения этого через Константинопольских патриархов, но они-де, быв порабощены игу неверных, хотя бы, может быть, и желали, однако уже не смеют. А турецкое правительство никогда и не мешалось в толки и разности исповедания своих подданных, и Магомет II при занятии Константинополя за себя и преемников своих дал сие обещание. Потом льстят папе, называя его по правилам Соборов и Святых Отец (не упоминая, каких именно) главою всей церкви христианской; затем обещаются всеми средствами обратить и духовных, и народ к унии (следовательно, тогда еще они не обращались). В заключение определяют, чтобы удержаны были все обряды и совершение таинств сообразно с восточной церковью, разве только поправить некоторые статьи, препятствующие унии. К сему Соборному Определению присовокупили они Соборное свое послание к папе от 12 июня 1595 г. В сем послании повторяют они то же, что и в Соборном Определении, а в заключение дают доверенность своим посланникам, от имени митрополита и епископов и всего духовенства и вверенных им овец, предложить покорность папе. Под сим посланием также подписи были митрополита Рагозы, Ипатия Поцея, епископа Владимирского и Брестского, Кирилла Терлецкого, епископа Луцкого и Острожского, Григория, нареченного архиепископа Полоцкого и Витебского, Дионисия Збируй-ского, епископа Хельмского, Леонтия Пельчицкого, епископа Пинского и Туровского, Ионы Гоголя, архимандрита Коб-

Йинского, и вторично его же под именем нареченного епископа [инского и Туровского. Но там же оказались подписи и несо-глашавшихся Михаила Копыстенского, епископа Перемышль-ского и Самборского, и Гедеона Болобана, епископа Львовского (сие после изъяснено будет), а из низшего духовенства, мирских чиновников и народа опять ничьих подписей под сим посланием не было. Отступники не смели сего и требовать, ибо знали и видели всеобщее от принимаемой ими унии отвращение. И поелику словесные их убеждения мало действовали в народе, то издали они того же 1595 г. в Вильне на малороссийском, или польско-русском, языке книжку об унии179 для оправдания своего отступничества и для перетолкования по папистскому разумению пяти спорных тогда между ними и православными статей, а именно: 1) о происхождении Св. Духа; 2) о Чистилище по смерти; 3) о верховной власти папы в церкви; 4) о новом календаре, введенном с 1582 г. папой Григорием XIII, и 5) об Антихристе, коего существование тогдашние протестанты доказывали в лице папы. В сей книжке для подтверждения папистических мнений собраны переиначенные и многие совсем подложные свидетельства якобы отцов восточной церкви. Сочинитель писал от имени русских православных, будто бы епископов, но не объявил своего имени, а под посвятительным в начале книжки напечатанным письмом к Феодору Скумину, воеводе новогродскому и старосте городенскому и олитскому, подписался только: вашей Милости моего милостивого Пана здавна знаемый слуга, а теперь и богомолца уставинный, негодный слуга Церкви Божое. Вероятно, это был Ипатий По-цей, предтеча сего соблазна. В предисловии к читателю во многих местах сам он жалуется на ненависть, укоризны и угрозы, терпимые желающими унии епископами от народа русского, и увещевает оный обратиться к прежнему и давнему предков своих соединению с римской церковью. Книжка сия по отъезде в Рим посланников рассеяна была в Литве и польско-русских провинциях между православным народом для приуготовлений его к унии, но малый имела успех.

Болезненно было и восточным патриархам слышать о расколе, происшедшем в православной Киевской иерархии, а потому старались они сколько возможно грамотами своими увещевать православных к непоколебимости в восточном исповедании. Мелетий Пига, патриарх Александрийский, с

1594    г. управлявший вместе и Константинопольским патриаршим Престолом, прислал в том же году несколько окружных увещевательных к православному народу посланий и особенно к князю Константину Константиновичу Острож-скому. Такие же грамоты прислали и Отцы Афонской горы, которые все после, в 1598 г., вместе со своею окружною грамотою напечатал и обнародовал целою книжкою сам князь Острожский, с дозволения патриарха Мелетия. Народ принимал их с уважением и повиновением, но возмутители продолжали свое дело.

Между тем, посланники их, Ипатий Поцей и Кирилл Тер-лецкий, отправленные в Рим, прибыли туда в ноябре того же

1595    года, приняты и содержимы были на счет папы самым лучшим образом, 23 декабря в Ватикане представлены ему при собрании кардиналов, бискупов, чиновников и народа, два раза припадали на землю пред ним и целовали его ноги.

За сим прочтено Соборное послание сперва по-русски, потом по-латыни. Папский секретарь Сильвий Антониан речью от имени папы объявил им благоволение. После того Ипатий Поцей от имени своего митрополита и епископов прочитал сам по-латыни им собственноручно подписанное исповедание, или Символ Веры обыкновенный, с включением происхождения Духа Святого и от Сына и с присовокуплением, что он верует Определениям Флорентийского Собора, даже и таким, о коих не упоминается и в Символе Веры; верует Чистилищу, верховной власти папской, обрядам католической церкви, присутствию всего Тела Христова и Крови под одним видом хлеба, действительности индульгенций папских, верховности римской церкви над всем в свете христианством й всему прочему Флорентинским Собором определенному. Во всем сем Ипатий присягнул за себя, за митрополита и епископов с обязательством стараться обратить к исповеданию и овец своих. Такое же исповедание на русском языке читал Кирилл Терлецкий и так же утвердил присягою и таким же обязательством. По окончании всего опять целовали они ноги папские, а папа произнес к ним речь. Все сие обстоятельно описал кардинал Цезарь Бароний в VII томе своих Церковных Летописей, а Исповедание Веры, Ипатием и Кириллом подписанное, в русском переводе можно видеть в Истории об унии, сочиненной Н. Н. Бантыш-Каменским, стран. 43 и след. Из оного явствует, что сии посланники приняли из исповедания католической церкви более, нежели сколько доверено им от Собора своих сообщников. А еще больше недобросовестие их открывается в окружной грамоте митрополита Рагозы и письмах его и Ипатия Поцея, писанных уже после принятия их с Собором своим унии к Константину Константиновичу, князю Острожскому, и напечатанных в книге Апокрисис на польском и русско-польском языке в Вильне 1597 г. В них они уверяют князя, что об унии и не думают и твердо содержат православие. А после присяги, данной ими, в письме своем, писанном из Рима от 13 июня 1596 года к архиепископу-примасу, лгут они уже вопреки исповеданию своему, данному папе, и описывают снисхождение и позволение им от него во всем относительно исповедания и обрядов восточной церкви, но при всем том опасаются упорства русского народа, просят защиты архиепископа и лроч.180 Лев Кишка в жизнеописании Ипатия Поцея говорит, что папа тогда пожаловал его титулом своего придворного прелата и ассистента (Praelati Domestic! et

Assistentis), благословил ему и преемникам его, епископам Владимирским, служить по примеру митрополита в саккосе181, подарил 4 хрустальных светильника и большой крест, в золото оправленные, большую лампаду хрустальную и малый крест неизвестного камня, потеющего-де, когда кому наступила смерть. Они прожили у папы около года неизвестно для чего, а вероятно или для получения подробных от папы наставлений, или из опасения скорого возвращения к паствам своим, а возвратились уже осенью 1596 года с буллою папскою к Собору и с грамотою к королю.

Между тем, пока еще они были в Риме, православные епископы Михаил Копыстенский и Гедеон Болобан узнали, что послание к папе, от митрополита Рагозы и его сообщников отправленное, было и с их подписями. Тогда Гедеон немедленно, того же 1596 года июля 1, во Владимире-Волынском при собрании многих знатных людей представил письменный протест с жалобой, что посланные депутаты без ведома и согласия прочих духовных властей и народа отступили от Константинопольского Престола и приняли римское исповедание, оставив только для виду греческие обряды, но ни он, ни другие никогда о сем не писали ни к папе, ни к королю, а выманены от него и Михаила Копыстенского еще на первом Соборе, 1590 г., подписи на бланкете, или на белом пергамине, не для унии, но для подачи прошения королю о правах русской церкви о защищении духовных и церковных имений от притеснения мирян, и сии бланкеты поручены от Собора некоторым только особам 24 июня того же 1590 г.182 А когда возвратились депутаты из Рима, то готово уже было волнование всего православного народа. Лев Кишка в жизнеописании Поцея, которого и он называет начинщиком соединения с Римскою Церковию,говорит, что «по возвращении из Рима Поцей заметил и в митрополите Рагозе не великую бдительность и попечение об унии, а в Константине, князе Острожском, и епископе Гедеоне Болобане великое упорство и вообще заговор против унии, в народе же волнение; и если бы после смерти Рагозы не был преемником ему на митрополии Поцей, то, без сомнения, и обратившаяся в унию Русь отпала бы к прежнему исповеданию своему». В самом деле, при начале своем уния нетверда и ненадежна казалась. Ибо и обратившиеся к оной колебались, а устоявшие в православии сильно оспаривали оную. Из православных вельмож заднепровских ревностнее всех подвизался против нее киевский и Волынский воевода князь Константин Константинович Острожский. Ипатий Поцей и соумышленники его долго усиливались преклонить к примирению этого князя, уверяя, что они об унии уже вовсе не мыслят, а не успев сим, начали обличать его, якобы и он прежде к унии преклонен был и даже писал к Поцею о том условные предложения, которые будто бы включены и в просьбу, представленную папе183. Но князь Острожский 25 июля 1596 г., еще до возвращения послов из Рима, протестовал, что он не приемлет унии. Тогда огласили противники, что сей князь отстал от унии для того только, что без его согласия отправлены были послы в Рим184.

В 1596 году осенью наступало время Коронного Сейма. Но съехавшаяся на оный шляхта православная и католическая не соглашалась ничего начинать, пока не успокоен будет народ, мятущийся распрями о вере. Тогда униаты увидели необходимость объявить всенародно утвержденную уже папою унию. Назначен был 6 октября Собор, опять в Бресте Литовском у Ипатия Поцея. Королевскими и митрополичьими универсалами, или манифестами, приглашены туда все, и соглашающиеся и не соглашающиеся, под предлогом, якобы принявшие унию желают с непринявшими сделать некоторое примирение. Собралось тех и других, духовных и мирян, великое множество. Из православного духовенства, по сказанию Русского Хронографа, прибыли два экзарха: Константинопольского патриарха Иеремии Никифор, прото-синкел, а Александрийского, Мелетия,— архимандрит Кирилл Лукарь (после бывший Александрийским и потом Константинопольским патриархом), Лука, митрополит Белоградский из Славонии, Гедеон Болобан, епископ Львовский, Михаил Копыстенский, епископ Перемышльский, архимандрит Киево-Печерский Никифор Тур, от Паисия, епископа Венедского, Петр, от святой горы Афонской Симонова монастыря Макарий и Пантелеймонова Матфей, от Амфило-хия, епископа Мукацкого, Геннадий Дерманский, Иларион Супряльский, Елисей Пинский, Симон Россовский, перон-ский грек, Сергий, игумен Смольницкий и многие игумены, протоиереи и иереи, а со стороны мирян Константин Константинович, князь Острожский, со многими поветовыми послами, шляхтою и простым православным народом. С униатской стороны был митрополит Рагоза, четыре епископа: Ипатий Поцей, Кирилл Терлецкий, Дионисий Збируйский, Иона Гоголь и пятый архиепископ Григорий-Герман. Последние двое, прежде именовавшиеся нареченными, тогда уже посвящены были. Поверенными от папы явились из бывших прежде на Брестском Соборе 1594 года католические: архиепископ Львовский и епископы Луцкий и Хелмский, а от короля князь Николай Христофор Радзивил, главный гетман Великого княжества Литовского, воевода Троцкий, Лев Сапега, великий канцлер литовский, и Димитрий Халецкий, подскарбий литовский. Но до Собора спор произошел об экзархе Никифоре, протосинкелле, которого униаты допустить не хотели, яко присланного от неприязненного им Иеремии, патриарха уже умершего, а православные настояли и просили короля, чтобы он был допущен; притом сии наперед требовали, чтобы в случае, когда на Соборе они с униатами не согласятся, чтобы дозволено было им взять апелляцию в Генеральный Сейм Коронный. Во всем сем им, однако, отказано. Тогда православные увидели, что им обезопасить себя надлежало сперва особым Сеймом; избрали маршала и составили письменную протестацию против унии, а в назначенный для Собора день, октября 6, отправили своих поверенных к митрополиту, которого они не застали дома, ибо он был у Владимирского епископа Ипатия Поцея. Там прочли они ему свою протестацию, укоряли его отступничеством и созванием отступного Собора без их согласия, угрожали отречением своим от повиновения ему и даже низложением и проклятием его, но все было тщетно. Собор отложен только был на три дня и открыт 9 октября в православной церкви св. Николая, где все действие началось и кончилось только тем, что с амвона прочитана Полоцким архиепископом Григорием-Германом папская булла и акт соединения с ним, подписанный уже накануне, 8 октября, митрополитом Раго-

зою и епископами Владимирским Ипатием Поцеем, Луцким Кириллом Терлецким, Полоцким Германом, Пинским Ионою Гоголем и Хелмским Дионисием Збируйским. После чтения униатские архиереи начали лобызать католических и ксендзов, и все пошли на молебен в католический Богородицкий костел, а на другой день послы слушали обедню в русской церкви св. Николая, во время коей вспоминали папу вместо патриарха и весь католический клир, а королевский проповедник иезуит Скарга говорил и проповедь о единстве церкви.

Таким образом, чего папа не мог произвести целым Флорентийским Собором и двумя присыланными от него в Россию митрополитами, Исидором и Григорием, то совершили пятеро русских епископов с митрополитом своим. Но сия несчастная уния вместо соединения и примирения двух главных церквей, восточной и западной, больше только поссорила их и породила в христианстве новую, ни на ту, ни на другую не похожую церковь, а для Польского Королевства сделалась семенем внутренних мятежей и внешних неприязней и, наконец, весьма много содействовала разрушению оного.

Православные, не принятые по желанию их с-екзархом Никифором на Собор, на который были приглашены, подали и ему через посланников свою протестацию, подписанную всеми благочестивыми духовными и мирскими, с приложением печатей, но и ее не приняли ни на Соборе, ни к записке в брестском суде, а записана уже в трибунальных новогродских актах. Князь Острожский особую свою протестацию записал того же года на Варшавском Сейме в сеймовые книги, а про-тестация благочестивых поветовых послов с того же Сейма внесена князем Юрием Друцким-Горским в гродские книги Радеевских. Отринутые униатским Собором православные просили себе хотя какой-нибудь особой церкви для открытия своего Собора, но и в этом им отказано. Посему собрались они в одном неподалеку бывшем доме и три дня держали свои заседания, на коих присутствовали от имени Константинопольского патриарха экзарх его Никифор, прото-синкел, а от имени Александрийского Кирилл Лукарь, архимандрит, тогдашний ректор Острожской православной школы, и прочие вышеупомянутые духовные особы. Они на Собор через поветовых послов и своих депутатов звали митрополита и отступивших с ним епископов, но позыв сей был презрен. Наконец, 10 октября все единогласно определили и приговор подписали, с утвердительными подписями и православного шляхетства, отречься от повиновения митрополиту, изрещи на него и на всех соумышленников его клятву и извержение сана, и сей приговор записать в брестские городовые книги, а на основании прежде данных в Польше и Литве православной русской церкви привилегий и свободы представить королю прошением, дабы он всех принявших унию епископов отрешил от православных епархий, тогда еще не отпадших и, следовательно, им уже не принадлежавших, а на их места дозволил избрать православных. Этот Собор и Определение его подтверждены в 1597 году от 4 октября и 4 апреля грамотами Мелетия, патриарха Александрийского, присланными к князю Острож-скому, и теми же грамотами дано право епископу Гедеону Болобану, нареченному тогда патриаршему экзарху православной митрополии Киевской, вместо отступного митрополита и епископов поставить новых и весь православный чин церковный устроить. Но ни грамоты сии, ни права, данные прежними королями, ни просьбы православных королем Сигизмундом III не уважены, а вместо того для воспрепятствования сношений с Константинопольским патриаршим Престолом издано повеление никого из приезжающих от Константинопольского патриарха не впускать в пределы государства Польского, сверх того, не позволять строить православные церкви и не давать никакой вольности православным, Митрополит Рагоза с сообщниками взаимно обнародовал клятву и извержение на епископов православных, Гедеона и Михаила, на Киево-Печерского архимандрита Никифора Тура и на других подобных им, а протосинкела Никифора и Кирилла Лукаря, посланников и экзархов восточных патриархов, огласил бродягами и самозванцами185. Первого же из них Определением Сеймовым 1597 года положено схватить и заслать в заточение, но он скрылся под покровительство князя Острожского. С того времени униаты нагло начали присваивать себе знатнейшие монастыри и церкви, заняли и Софийский в Киеве кафедральный монастырь; а митрополит Рагоза прислал в оный своего наместника и начал именовать себя архимандритом Киево-Печерской Лавры, получив на нее привилегию от короля, несмотря на то, что она имела тогда своего архимандрита, Никифора Тура, ревностного защитника православной церкви, за которую терпел он жестокое гонение до смерти. Тщетно, однако, король усиливался подчинить Рагозе сию благочестивую обитель; и хотя тремя грамотами: первою шляхтичу Яну Ко-щицу предписывал ввести Рагозу во владение оною, другою повелевал печерским монахам признавать его за своего архимандрита, а третьей подданным монастырским повиноваться Рагозе, а не Никифору, но они не послушались и никогда униатским митрополитам не подчинялись. Посему Рагоза удержал одно только титло Киево-Печерского архимандрита, а вскоре после того и на польском сейме 1606 г. постановлено было никому из духовных не иметь двух бенефиций, или начальств духовных. Но Рагоза в отмщение за непокорность отнял у Лавры знатнейшие владения. То же делало униатское духовенство и с другими православными монастырями, а приходские церкви по городам и поветам они разоряли или запечатывали, ловили благочестивых священников и разгоняли народ, собиравшийся уже в полевые шалаши на молитву.


Избранные труды по истории Киева, Митрополит Болховитинов Е., 1995









© Copyright 2013-2015

пишите нам: webfrontt@gmail.com

UA | RU