СОФИЙСКАЯ АЗБУКА

СОФИЙСКАЯ АЗБУКА. Важной для истории культуры древней Руси, в частности для происхождения славянской и восточно-славянской письменности, представляется находка в Софийском соборе древней азбуки. Азбука содержит, как мы видели, всего 27 букв: 23 соответствуют греческому алфавиту, а четыре славянские — БЖШЩ. Анализируя количество букв, их графику, место *6* и f соответствующее еще греческому алфавиту, можно сделать вывод о том, что софийская азбука значительно архаичнее азбуки, упомянутой Храбром, «Мюнхенского абеце-дария» и тем более азбуки памятников кирилловской книжной письменности XI в., насчитывающей 43 буквы, в том числе 19 оригинальных, славянских.

Выясним подробнее, что же нового дает эта находка для истории славянской и, особенно, восточнославянской письменности. Обратимся к письменным источникам и прежде всего к двум важнейшим сообщениям Черноризца Храбра — болгарского писателя X в. и «Паннонскому житию Кирилла». В X в. Храбр написал сказание «О письменах», сохранившееся во многих списках и редакциях, поэтому сомневаться в его древности не приходится56. Говоря о письменности у славян, Храбр писал: «Прежде убо словене не имеху книгъ но чрътами и резами чьтеху и гатааху, погани суще, кръстивше же ся римскими и гръчьскыми писмены нуждаахуся [писати] словен-ску речь безь устроения ... и тако бешу многа лета»57. Далее Храбр сообщает, что у славян появился Кирилл и «сътвори

имъ • Л • (30) писмена и осмь, ова оубо по чиноу гръчьскыхь писменъ, ова же по словенстеи речи»58.

В истории развития славянской письменности Храбр, таким образом, выделял три периода: сначала славяне-язычники не имели книг, а для гаданий и счета пользовались «чертами» и «резами»; затем, став христианами, они «нуждахуся» записывать славянскую речь с помощью латинской и греческой графики; третий период развития славянской письменности Храбр связывает с изобретением Кирилла.

Для рассматриваемого вопроса большой интерес представляет отмеченный Храбром второй период! употребление славянами для письма латинской и греческой азбук. Подобное славянское письмо он называет «без устроения», замечая при этом, что славяне пользовались им много лет.

Реальность существования указанного Храбром второго этапа в развитии славянской письменности представляется весьма вероятной. В пользу его говорит то, что византийская церковь требовала, чтобы другие народы, в том числе славяне, культовые отправления производили на родном языке. Это было необходимо ей для более быстрого распространения христианства и тем самым упрочения культурного влияния Византийской империи на соседние народы.

Основой христианской религии, как известно, является писаная книга. Сложные философские догматы христианского учения не могли быть переданы с помощью письма типа «черт» и «рез», поэтому на первом этапе знакомства славян с византийской духовной культурой и еще ранее в результате экономических связей у них должна была возникнуть необходимость пользоваться греческими буквами сначала для счета, а затем и для письма59. Западные славяне аналогичным образом пользовались латинской графикой.

Черноризец Храбр, полемизируя со своими оппонентами, обращает их внимание на недостатки славянского письма греческими буквами. Он говорит: «...ну како можеть ся писати добре гръчьскыми писмены: богъ, или животъ, или зело, или церковь, или чаание, или широта, иль ядъ, или удоу, или юность, или язык и инаа подобна симь?»60. Из приведенных примеров видно, что письмо «без устроения» предполагало употребление греческих букв без каких-либо добавочных славянских. Поэтому некоторые звуки славянской речи с по-

мощью подобного письма передавались весьма приблизительно.

Убедительным доказательством существования у славян письма «без устроения», греческими буквами могли бы быть памятники, написанные этим письмом. Если для славян, употреблявших греческую графику, подобных текстов не сохранилось или, вернее, они еще не найдены, то для славян, пользовавшихся для письма латинскими буквами, примером того, что представляло собой письмо «без устроения», могут служить Фрейзингенские отрывки — старославянский памятник X— XI вв., написанный латинскими буквами, обнаруженный в 1803 г. в г. Фрейзингене в Баварии61.

Другим важным известием о письменности у славян является «Паннонское житие Кирилла». В нем рассказывается о том, как Кирилл во время своего путешествия в Хазарию (в 60-х годах IX в.), пребывая проездом в Корсуне (Херсо-несе), обнаружил там евангелие и псалтырь, написанные «роусьскыми писмены»: «Обрете же тоу евангелие и псалтырь роусьскыми писмены писано, и человека обреть галолюща тою беседою и беседова с нимъ и силоу речи приимъ своей беседе прикладаа различнаа письмена, гласнаа и съгласнаа и къ богоу молитву творя, въскоре почать чести и сказати, и мнози ся ему дивляхоу»62. За две недели пребывания в Херсонесе Кирилл с помощью человека, владевшего «русьскою беседою», т. е. языком обнаруженных книг, овладел письменами книг и на удивление всем стал читать, переводить и разговаривать на этом языке.

Относительно письма книг, найденных Кириллом в Херсонесе, было высказано много различных мнений и догадок. Наиболее распространенным было мнение, что письмо этих книг представляло собой руны, готское, сирийское письмо или славянское письмо греческими буквами. Из того же жития известно, что Кирилл, кроме славянского солунского диалекта, владел еще греческим и древнееврейским языками. Изучить же за две недели руническую или готскую письменность явно невозможно. Кроме того, Паннонскому житию известно название готы «готъфи», что противоречит написанию книг из Херсо-неса «роусьскими письменами». Поэтому вряд ли эти книги могли быть переводами, сделанными готским епископом Вуль-филой. Противоречат этому и хронологические соображения,

поскольку деятельность Вульфилы относится к IV в., а территориально не к Крыму, а к Дунаю. Значительная часть исследователей склоняется к тому, что обнаруженные Кириллом в Корсуне книги были славянские, написанные греческими буквами63. Сложное содержание этих книг не могло служить препятствием для написания их письмом, которое Храбр называл «без устроения», т. е. греческими буквами. Убеждают в этом упомянутые выше Фрейзингенские отрывки, представляющие собой славянские тексты — формулы исповеди и поучение, написанные латинскими буквами. Именно потому, что книги из Херсонеса были написаны греко-славянским письмом, Кирилл, полугрек, полуславянин, смог овладеть ими в кратчайший срок. Действительно, судя по приведенному выше отрывку из жития Кирилла, главную трудность для чтения и понимания обнаруженных книг представляла не их графика, а язык или, может быть, диалект какого-то языка. Автор жития, для того чтобы объяснить, каким образом Кирилл овладел ими, упоминает о человеке, «глаголюща тою беседою», т. е. языком найденных книг. Если бы трудность прочтения текстов заключалась в графике, то можно было бы ожидать, что речь в житии пойдет о грамотности «обретенного» человека и о том, что он указал Кириллу значение букв «роусьских писмен». Но этот вопрос совсем выпадает из поля зрения автора.

Таким образом, с языком, на котором были написаны книги, Кирилл ознакомился с помощью человека, встреченного им в Херсонесе. Графика книг, видимо, не представляла большой трудности, и ею он овладел самостоятельно. И то, и другое свидетельствует в пользу того, что Кирилл имел дело со славянскими текстами, написанными греческими буквами64.

Рассмотрим некоторые мнения исследователей относительно происхождения славянской, преимущественно кирилловской письменности. В конце прошлого столетия видный русский славист И. И. Срезневский на основании наблюдений над употреблением надстрочных знаков в памятниках греческой и славянской письменности пришел к выводу, что славяне начиная с VI—VII вв. стали пользоваться греко-славянским письмом и употребляли его до IX в. Это письмо было взято за основу, усовершенствовано и дополнено Кириллом65.

В 1884 г. сходная гипотеза была выдвинута русским ученым Всеволодом Миллером, который полагал, что до изобретения

Кириллом глаголицы у славян уже существовало письмо — прототип будущей кириллицы. Оно возникало постепенно, в результате практических потребностей славян, путем прибавления новых букв к греческой азбуке66. В. Миллер считал также, что этим письмом были написаны евангелие и псалтырь, обнаруженные Кириллом в Корсуне, а человек, с которым он разговаривал «русьскою беседою», не мог быть варягом или готом. Скорее всего это был славянин из Руси. Именно поэтому, заключает В. Миллер, Кирилл сумел быстро овладеть языком и письменностью книг. Слабым местом в целом правильной гипотезы В. Миллера является мысль о том, что добавочные буквы протокирилловского письма были взяты из авестийской письменности, точнее, из надписей на сасанидских (персидских) монетах. Этот пункт его гипотезы справедливо был резко раскритикован И. В. Ягичем67.

В последнее время гипотеза о существовании у славян докирилловского письма и эволюционном развитии его нашла энергичного сторонника в лице болгарского ученого Емила Георгиева68. Он значительно углубил, расширил и дополнил ее новыми материалами. По Е. Георгиеву, кириллица сложилась эволюционным путем из греческого уставного литургического письма, к которому постепенно добавлялись специальные буквы, необходимые для передачи фонетических особенностей славянской речи. Этот процесс становления кирилловского письма происходил на всех славянских территориях. Окончательно кириллица была усовершенствована во время болгарского царя Семиона (умер в 927 г.). Что касается глаголицы, то Е. Георгиев полагает ее изобретением Кирилла. Из-за сложности графики она не привилась, и существование ее следует рассматривать как эпизод в культурной истории славян.

Важное место в системе доказательств Е. Георгиева занимает находка Кириллом книг в Херсонесе-Корсуне. «Константин-Кирилл,— пишет он,— легко мог прочитать росские тексты (т. е. книги из Корсуня.— С. В.) и потому, что они были написаны, по-видимому, письменами, близкими к греческим. Очевидно, процесс возникновения так называемой «кириллицы» уже начался»69.

Рассмотренные здесь точки зрения И. И. Срезневского, В. Миллера, Е. Георгиева о происхождении славянской

письменности находят отражение в трудах современных исследователей. Так, Е. Э. Гранстрем на основании изучения древнейших славянских рукописей (Супрасльской, листков Ундоль-ского, жития Кондрата) пришла к заключению, что их графика более близка древнейшему византийскому унциалу, а не так называемому праславянскому младшему унциалу IX—X вв. На основании этого наблюдения автор делает важный вывод о том, что праславянский унциал не мог быть образцом для кирилловской письменности, так как к этому времени славянская письменность уже существовала70. Этот вывод подтверждает приводившееся выше мнение И. И. Срезневского об употреблении славянами начиная с VII в. греко-славянского письма на основе графики византийского старшего унциала.

Л. П. Жуковская, рассматривая вопрос употребления славянами различных алфавитов, выделяет такие этапы: сначала знакомство славян в процессе экономических и культурных связей с греческим алфавитом и употребление его букв для записи чисел; затем неупорядоченное употребление букв греческого алфавита для счета и письма с неудовлетворительной передачей славянской речи в период Византийской империи; изобретение глаголицы и дальнейшее усовершенствование по ее образцу греко-славянского письма71.

Изучение цифровой системы в памятниках древнерусской письменности позволяет считать, что на Руси до появления кирилловского письма существовала самостоятельная традиция употребления ионийской нумерации72. Пользуясь ею, восточные славяне постепенно ознакомились с буквами греческого алфавита, имевшими числовое значение.

Вполне естественно заключить, учитывая неудовлетворительность передачи славянских звуков с помощью греческих букв, что до изобретения Кириллом глаголицы славянами уже была сделана попытка ввести в греческий алфавит славянские буквы73. Именно в этом, по-видимому, и заключалась одна из особенностей славянизации греческого алфавита. Славянская азбука, упоминаемая Храбром, насчитывала 38 букв, в том числе 24 греческих и 14 славянских. Азбука письма сохранившихся до нашего времени памятников книжной кирилловской письменности XI в. содержит 43 буквы, в том числе 19 для передачи особенностей славянской речи. Если процесс становления кириллицы шел действительно так, как его себе представляли Всеволод Миллер и Емил Георгиев, то на каком-то раннем этапе развития в славянской азбуке должно было бы быть значительно меньше дополнительных славянских букв, чем 14, упоминаемых Храбром. От греческого алфавита без дополнительных букв, употреблявшегося для письма «без устроения», до азбуки с 14 славянскими буквами, вероятно, прошли многие годы эволюционного развития протокирилловской письменности. Заполнить эту лакуну из-за отсутствия письменных памятников до сих пор было нечем. В этом заключается один из недостатков гипотез В. Миллера и Е. Георгиева. Правда, пополнение кириллицы новыми, не глаголическими буквами можно проследить на следующем примере.

В упоминавшейся выше азбуке Храбр насчитывал 38 знаков. Столько же букв содержит и древнейшая азбука кириллицы — «Мюнхенский абецедариум»74. Но затем в кириллице появились еще четыре ятированные буквы и «ук». Таким образом, с X по XI в. общее число знаков кириллицы возросло до 43.

Развитие археологической науки позволяло надеяться, что в конце концов будет найден эпиграфический памятник, который заполнит недостающее звено вышеуказанной лакуны. Первой из таких находок является азбука, обнаруженная в Софийском соборе в Киеве. Она представляет собой то недостающее звено, которое сближает греческий алфавит без каких-либо добавлений с азбукой, упомянутой Храбром, имевшей уже 14 славянских букв. Азбука из собора отражает дальнейший ход развития славянской письменности, когда к греческому алфавиту начали присоединять буквы для лучшей передачи фонетики славянской речи. Судя по азбуке из Софийского собора, такими буквами были Б, Ж, Ш, Щ.

Одной из первых букв, добавленных к греческому алфавиту, употреблявшемуся для письма «без устроения», несомненно, было Б. Эта буква, служившая начальной при написании слова «бог», употреблялась по многу раз даже на одном листе богослужебных текстов. Примером того, как неудобно и неточно передавался славянский звук Б с помощью греческих букв, может служить название Б («буки») из так называемой Банду-риевой легенды, транскрибированное по-гречески (KHWacrj Такие же неудобства и неточности наблюдаются и при передаче звуков, соответствующих Ж, III, Щ, греческими буквами.

Что касается происхождения графики буквы Б, то вряд ли для решения этого вопроса необходимо привлекать глаголицу?6. Б. Гардхаузен считал, что буква Б произошла из буквы В греческого литургического устава IX—X вв.7? В это время буква В имела начертание, близкое к тому, которое встречено в надписи 1052 г. из Софийского собора в Киеве. Ее верхняя часть имеет форму острого угла, который, по предположению В. Гардхаузена, постепенно превратился в горизонтальную часть Б.

Гораздо убедительнее представляется мнение П. А. Лаврова, Е. Ф. Карского и Е. Георгиева, которые считают, что Б является разновидностью греческой Р78. Те, кто пользовался греческим алфавитом для славянского письма «без устроения», несомненно, хорошо знали графическую разновидность византийской Р — Б, известную нам по Порфирьевской псалтыри 862 г. и Евангелию около 924 г. Именно она была введена в греческий славянизирующийся алфавит без изменения графики ранее других не только потому, что часто употреблялась в богослужебных текстах, но и потому, что в византийское время Р произносилась как в9 а иногда (после р-) передавала звук б79.

Неясно происхождение графики буквы Ж. П. А. Лавров полагал, что она могла возникнуть из X путем добавления средней черты80.

Что касается буквы Ш, то большинство ученых склоняется к ее самаритянскому происхождению от буквы «шин»81.

Буква Щ объясняется обычно как лигатура Ш и Т. Но Н. Дурново полагал, что видеть в ней подобную лигатуру нет достаточных оснований, так как вторая буква в таких лигатурах писалась сверху82. Лигатурой из Ш и Т является QJ — знак, встречающийся в некоторых славянских письменных памятниках. По его мнению, Щ входило в первоначальную славянскую азбуку, что подтверждается «Мюнхенским абеце-дарием», где эта буква уже есть. Отсутствие примера с буквой Щ у Храбра Н. Дурново объясняет тем, что сам Храбр или его редактор читалщ как шт, а поэтому считал лишним приводить пример на Щ83. Мнение Н. Дурново относительно щ как отдельного знака, входившего в древнейшую славянскую азбуку, подтверждается наличием этой буквы в азбуке из Софии Киевской. Эта буква, по мнению того же исследова-

v

теля, предназначалась для передачи сочетания не ШТ (St), а ШЧ (SC)84. Действительно, каким образом в числе четырех славянских букв азбуки из Софийского собора могло оказаться щ, если бы оно означало ШТ, чуждое древнерусскому языку, которое легко можно было составить из соответствующих букв? При минимальном числе славянских букв в софийской азбуке подобное понимание назначения Щ вряд ли возможно.

Н. Н. Дурново обращал внимание исследователей на то, что в южнорусских письменных памятниках довольно часто встречаются случаи написания ШЧ вместо старославянских ШТ и щ.Он объясняет это тем, что ШЧ находило себе соответствие в древнерусском традиционном произношении, в то время как ШТ противоречило ему. Именно поэтому во многих древнерусских рукописях XI в. буква Щ передавала звук ШЧ. Н. Н. Дурново считает, что буква Щ, имеющаяся в глаголице и кириллице, предназначалась для передачи сочетания ШЧ85.

Графика буквы Щ из софийской азбуки позволяет сделать интересные сравнения. Исследователи Остромирова евангелия и Изборника Святослава 1073 г. давно уже пришли к выводу, что эти книжные памятники были переписаны из болгарских, но и отмечают при этом в них палеографические несоответствия последним86. Если сравнить написание Щ в Остромировом евангелии, Изборниках 1073 и 1076 гг., Архангельском евангелии и других древнерусских памятниках, то можно заметить, что во всех случаях буква имеет длинный хвост, далеко выходящий в нижнее междустрочное поле87. В соответствующих им по времени южнославянских памятниках буква Щ либо вообще не употребляется и заменяется сочетанием ШТ (Су-прасльская рукопись), либо имеет короткий хвостик, едва выходящий в нижнее междустрочное поле (Хиландарские листы, Савина книга). Довольно часто буква Щ в южнославянских рукописях пишется полностью в строке, как, например, в листках Ундольского88.

В славянских эпиграфических памятниках, открытых в Болгарии и других местах, из-за лаконичности текстов буква щ встречается редко. Ее нет в надписи Самуила (993 г.), До-бруджинской (943 г.), Темницкой (X—XI вв.), Варошской (996 г.) надписях89. И только в монументальной Битольской надписи болгарского царя Ивана Владислава (1015—1016 гг.)

буква Щ встречается несколько раз, и во всех случаях она написана целиком стоящей в строке90.